Ник читается как Луигерн || If you're allergic to RENT then a part of you is a little dead inside (c) Rapp
Все рыцари, которыми я не стала, сошлись в нём.
Он был воспитан, чтобы защищать. Свою веру, свою землю и своё право на то и другое. За это он был готов умереть.
Он умер в 1215, когда Симон де Монфор занял Тулузу. Он открыл глаза и увидел небо. И подумал, что это самое правильное, что можно увидеть после смерти. А потом услышал голос. И голос сказал ему "Та "Е" означала "éternité"".
Он так и не понял, чем стала его вечность - благословением или проклятием. Он просто принял её, как принимал всё, данное ему свыше.
Осенью 1217 он был в войске, вернувшем Тулузу. И ушёл - в Авиньон, Альби, Ла-Бесед, Монсегюр.
Он знает, что в 1321 сожгли последнего катара. И всегда поправляет: "последнего из смертных".
У него отняли его веру и его землю. Но не смогли отнять право на них. Потому что то, за что это право было ему даровано - честь, преданность, доблесть, благочестие, - до сих пор определяют сущность последнего альбигойца.

читать дальше
Он был воспитан, чтобы защищать. Свою веру, свою землю и своё право на то и другое. За это он был готов умереть.
Он умер в 1215, когда Симон де Монфор занял Тулузу. Он открыл глаза и увидел небо. И подумал, что это самое правильное, что можно увидеть после смерти. А потом услышал голос. И голос сказал ему "Та "Е" означала "éternité"".
Он так и не понял, чем стала его вечность - благословением или проклятием. Он просто принял её, как принимал всё, данное ему свыше.
Осенью 1217 он был в войске, вернувшем Тулузу. И ушёл - в Авиньон, Альби, Ла-Бесед, Монсегюр.
Он знает, что в 1321 сожгли последнего катара. И всегда поправляет: "последнего из смертных".
У него отняли его веру и его землю. Но не смогли отнять право на них. Потому что то, за что это право было ему даровано - честь, преданность, доблесть, благочестие, - до сих пор определяют сущность последнего альбигойца.

читать дальше
А верхних ресничек специально нет или их не видно?
Mughi, спасибо.
Будут, когда приедут. У меня теперь есть конкретные любимые и никаких других я не хочу, вот и приходится ждать)
Мне он всю прошлую неделю снился)
Кольчуга это круто, она бы ему нужна. Но я не осилю((
Самый лучший Хаски, которого я видела. Невероятный.
И эти волосы так ему идут.
в кольчуге и с шарфом..
Оранжевы Йослик, у меня, наконец, есть кто-то действительно русый)) И он такой, какими часто рисуют рыцарей, если рисуют их светлыми. И вообще я "весь такой влюблённый" в него сейчас
Не, мне кажется, Бертран, скорее, такой классический рыцарь, как в библии Мациевского.)))
я собственно ни на что не претендую
И я))) Прости, я не внимательно читала)))
Просто в библии Мациевского они такие такие... Да ты же знаешь, наверняка.
Или даже скорее, как в Манесском кодексе
Это Вальтер фон дер Фогельвейде
читать дальше
Но даже я ни на что не претендую - пусть сам))
Под знамя их встал Монсегюр...
Граф
Сосед мой!
Бертран
Епископу их новому присягу
Принес он, а именье роздал нищим...
Очень красивый. И сильный.
А кольчуги у нас кто-то плел на заказ, и еще их можно попробовать сделать из медицинских перчаток.
Рангвар, кажется, плела раньше. Но я ещё не уверена, хочу ли одевать его в кольчугу, всё-таки времена, когда он её носил, давно прошли. Но за перчатки большое спасибо, это идея очень интересная.
Он умер в 1215, когда Симон де Монфор занял Тулузу. Он открыл глаза и увидел небо. И подумал, что это самое правильное, что можно увидеть после смерти. А потом услышал голос. И голос сказал ему "Та "Е" означала "éternité"".
Он так и не понял, чем стала его вечность - благословением или проклятием. Он просто принял её, как принимал всё, данное ему свыше.
Осенью 1217 он был в войске, вернувшем Тулузу. И ушёл - в Авиньон, Альби, Ла-Бесед, Монсегюр.
Он знает, что в 1321 сожгли последнего катара. И всегда поправляет: "последнего из смертных".
У него отняли его веру и его землю. Но не смогли отнять право на них. Потому что то, за что это право было ему даровано - честь, преданность, доблесть, благочестие, - до сих пор определяют сущность последнего альбигойца.
Это — прекрасно! Именно с такой пунктуацией. Мне больше нечего сказать, я просто молча буду любоваться.
Оранжевы Йослик, так нельзя же иначе
Мне даже захотелось, наконец, дописать роман о своем Бертране. Они, правда, с Альбой, в общем-то, по разные стороны баррикад. )))
Дописывай его, это же должно быть интересно)